Солнце слепило, заставляя слёзы струится по смуглым щекам. Связанные за спиной руки не могли их стереть с лица. Глаза выражали усталость от бесконечного беспокойства и были совершенно одиноки среди тысячи окружающих глаз. Роберт Транс был приговорён к сожжению.

Католическая церковь не потерпела издевательского отношения к устоявшимся правилам религиозного воспитания. Архиепископ Кларк твёрдо настаивал на умертвлении грешного тела и при каждой возможности декларировал одно и тоже: "Еретики пачкают всемогущий лик божества, которое и так попачкано нашими грехами, но наши грехи смешны, по сравнению со взглядами еретиков! Они потеряли веру в Бога, а значит потеряли его доброе расположение. Душа не может витать среди лабиринтов зла, а тело не в силах отвечать за грешную душу. Освободить душу от тела, значит помочь беспомощному обрести истинный путь!"

Центральная площадь была усеяна глазеющими горожанами. Крики, смех, свист раздавались со всех сторон. Роберт Транс стоял на помосте и смотрел вникуда. Как только ветер ворвался на площадь, его чёрная накидка с капюшоном слетела с плеч. Архиепископ еле удержал шапочку, полы его одеяния хлестнули палача по щекам. Оратор продолжал говорить. Кларк любил делать большие речи, поэтому сцена сожжения задерживалась.

Последний раз Роберту представилась возможность обратиться в себя, к своему Богу, оторваться от многочисленных глупых лиц. Он закрыл глаза. Речь Архиепископа утекала из поля понимания Транса, наконец, он остался "один"...

...Темнота окутала его, как утренний густой туман. Огненные шарики, катящиеся на него, превращались в огненные шары, грозящие его раздавить. Транс, как и в первый раз своего обращения в себя, нырнул прямо на них и от одного шара остались лишь маленькие осколочки, разлетающиеся по сторонам, остальные по цепочке повторили судьбу первого. Далеко впереди показалась светящаяся точка...

- Роберт Транс! - Кларк сильно дёрнул приговорённого за рукав.- Вы раскаиваетесь в своих деяниях больного мышления? Скажите это всем!

- Я раскаиваюсь в том, что я здесь могу раскаиваться.- Роберт улыбнулся и снова закрыл глаза...

...Светящаяся точка стала приближаться, как и шары, но в размерах оставалась неизменной. По-видимому он чувствовал это приближение. В ушах раздался тихий свист. Будто, плывя по воде, он предчувствовал вход в мир своего "Я". (Теория обожествления себя с собой, заключалась в идеи расслабляющего восприятия своего эго. Эго являлось его существованием. Никто не в праве его ограничивать или стирать насовсем. Только он и его Бог "Роберт Транс" имели отношение к нему лично. Он всячески отрицал любое давление со стороны церкви. Ни католики, ни христиане, ни мусульмане не могли организовать его, как несущую еденицу религии.) Светящаяся точка оказалась совсем близко. Он в неё вплыл. Жар, свобода, неограниченная свобода полёта...

Роберт стоял на помосте, как каменный, его остекленевшее лицо пугало стоящих в первом ряду зевак. Испуганные люди взрывались криками: "Сжечь его! На огонь!" Всё здесь принимало характер законченности. Транс должен быть казнён.

Архиепископ закончил свой монолог и развернулся к Трансу:

- Да простят тебя святые! - Кларк, казалось сказал это от чистого сердца. Неприязнь, к такому роду еретикам была меньше, чем к полным безбожникам и бандитам. Он с грустью оглядел Роберта и подал знак палачу. Факел залился огнём и засмердел. Кларк намеревался дать последнее слово приговорённому, но как-то медлил, испытывая терпение толпы. Он всякий раз играл с эмоциями, знал им цену и всегда чувствовал накал:

- Что ты можешь сказать в последний раз своим горожанам?! - Архиепископ величественным жестом отвёл руку палача, который уже достаточно приблизился к Трансу. Людские изрыгания смолкли.

- Я сейчас обречён на гибель! Но эта заслуга не моя! - голос Роберта стал чётким и ясным.- Кто смеет меня ограничить, и в без того маленькой жизни, как не Всевышний?

Кларк нагло оборвал обращение Транса:

- Я, как представитель церкви и глава совета духовенства, обрекаю тебя на мучения, ради твоего же блага! Пусть их примут святые! Пусть простят твои грехи и мысли!

- Но я же уже не отношусь к вашей церкви и тем самым к вашим божествам!

- Наш орден оберегает остальных от глупых затей и теорий, которые настолько грязны, что приходится ради благополучного будущего принимать жестокие меры!

Диалог стал принимать спор и люди стоящие рядом стали переглядываться и с ещё большим интересом слушать перепалку, так случайно получившуюся. Роберт Транс обращался уже не к священнику, а к народу:

- Но если я отшельник в духовном настроении, то к чему все эти обережения? Ведь вы уверены в своей правоте! Люди и так за вами идут и веруют в ваши истории!

- Если святое - это душа, то человек потерявший душу, уже смертельно опасен обществу! Твои рассуждения накладывают отпечаток недоверия к Богу от всех нас! - Кларк перешёл на крик. Остановить старика уже было сложно. Роберт напротив был спокоен:

- Неправда! Ваша власть вам важней чем убеждения! Кто вы без всепожирающей религии, лишь старый зануда! Вы боитесь поворотов вашей никчемной жизни!

- Транс! - Крикнул Кларк.- Ты слишком далеко заходишь! Я лишу тебя последнего слова!

- Мне всё равно, мне скоро умирать!

- Мы все этого ждём! Молитесь кому угодно, боль подскажет начало молитвы! - раскрасневшийся Архиепископ дал отмашку палачу, который от греха подальше отошёл от всего происходящего.

Роберт неожиданно нашёл в толпе глаза мальчишки. Кто он, что он мог ему сказать напоследок?

- ...! - он хотел подойти к нему и с жаркими словами ворваться в хрупкие глаза, в которые внёс бы понятия, необходимые для его роста. Кто он? Сын бакалейщика, знающий лишь время обеда и почитающий румяное тесто, взамен дворовым баталиям? Внук сапожника, не знающий ласки, кроме побоев, и уже изначально обозлённый на весь свет? Сирота собирающий мелочь, готовый на любое преступление? Воришка и кляузник? Нет! Собравшиеся вокруг него друзья могли ими быть. Их весёлые глаза, смеющиеся рты... Но не этот. Мальчишка смотрел вполне понимающим взглядом, сожалеющим и не согласным с приговором церкви. Что-то было в его глазах. Что-то, что заставило Роберта обратится к нему ещё раз:

- ... ! - но и сейчас он промолчал. То, что он хотел сказать, было просто доброе слово, но ворох мыслей перевернул всё снова. Роберт наконец прошептал:

- Прощай дружище!

Палач зажёг прежде затушенный факел и надменно, тяжело шагнул в сторону Транса. Кларк же стоял и улыбался во весь рот, поправляя свою шапочку. Он даже не собирался зачитывать приговор, слишком сильно разозлил его Транс.

Роберт вытянулся у столба и закрыл глаза. Под ногами послышался шорох. Откуда ни возьмись, на удивление Кларку, палачу и смотрящим, возникло пламя, которое быстро распространялось по всему эшафоту. Маленькая рука опрокинула бочку смолы. Огонь хлынул с ужасным свистом на толпу. Началась паника. Стражники стоявшие рядом с помостом кинулись бежать, туша на себе огонь. Крик, рёв, предсмертные крики, как должно было быть по сценарию церкви, исходили не от приговорённого к смерти еретика, а от разбегающейся стражи.

Сам же Транс, потирая измученные верёвкой руки, спрыгнул с эшафота вместе с мальчуганом. Они смело бежали на толпу, испуганных и онемевших от происходящего людей...

К вечеру по городу ходили слухи о некоем ангеле, маленьком и сильном, спасшего Роберта Транса. Сейчас же, по разговорам товарных тёток, они организовали банду и грабят всех, кого нипоподя.

Алексей "Ягода" Горшенев